говорил», — отвечает визирь, вздыхая. — «Хорошо,—отвечает Великий Могол. — Позови придворных, зажгите большую люстру»…
— Люстру! — повторил Вовка.
— Тсс! — сказала председательница.
— «Мальчика с опахалом, музыку с турецкими барабанами, вообще чтобы все было, как следует. И объясни им, что это великая честь, а то я им покажу, понимаешь?» — «Как не понимать!» — говорит визирь, почесывая в затылке. Ну, позвали придворных, зажгли люстру в тысячу двести тридцать четыре свечи, привели ученых обезьян, накурили благовониями, ковры свежие притащили, пришел мальчик и принес огромное опахало из настоящих павлиньих перьев, чтобы махать над Великим Моголом, и пустили в зал трех мух, чтобы мальчику было что отгонять…
— Все неправда! — сказал возмущенный Вовка. — Как же это так они мух по счету пускали?
— Тише, тише, Вовка! — отвечала Наташа. — Слушай!
— Входят послы. Их уже настращали до того, что у них еле языки ворочаются. Снимают они свои высокие бараньи шапки и рассказывают следующую ужасную историю. У них был свой Могол, только не великий, а так, не очень большой. Он состарился и помер. Оставил трех сыновей. А сыновьям — наследство. Громадное наследство— одних алмазов два погреба. А кроме того, он им оставил целое стадо замечательных ученых ручных слонов, один лучше другого. И велел всё поделить по совести. А про стадо сказал так: дайте старшему сыну треть всего слоновьего стада, среднему сыну — одну шестую стада, а младшему — одну двенадцатую. Тут все, даже ученые обезьяны, удивились — о чем же тут говорить? Все так просто! Оказывается, не так-то просто. Дело в том, что слонов-то было ровно семьдесят семь голов. А от семидесяти семи слонов, говорит посол с самой верхушки Гималайских гор, невозможно отделить одну треть без того, чтобы одного живого слона не разделить натрое…
— Все нарочно! — возмутился опять Вовка. — Я не буду этого записывать!
— Постой, постой, Вовочка, это еще не все! Слушай дальше… Нельзя отделить, так как тогда придется от одного живого слона отрезать целую треть, а если так поступить с живым слоном…
— …то он издохнет! — сказал Вовка. — Ну что ты рассказываешь? Прямо уши вянут. . .
— Это верно, что издохнет, — отвечал докладчик. — Так вот это-то им и не нравилось. В этом-то вся и трудность была. Нарушить
правила завещания нельзя, а сделать так, как там написано, тоже невозможно. Они затем и приехали, чтобы их научили, как им быть. Понимаешь? А когда Великий Могол это услыхал, он начал сердиться, вот вроде тебя, Вова. Тут придворные и визирь стали перешептываться, петому что он шутить не
