была за счетная машина, о которой она писала?
— Нет, — отвечал дед, подумав, — что-то не слыхал. Вот дядя Ваня приедет, ты попробуй потолковать с ним насчет этого дела. Он это все знает.
— А счетная линейка — это машина или нет?
— Конечно, — отвечал дед. — Математический инструмент. А надо вам все-таки об этом с дядей Ваней поговорить. Он в этих делах как рыба в воде.
— А еще, знаешь, — добавила Наташа,— Ковалевская дружила с английской писательницей Джордж Эллиот. Ты, Ника, ничего не читал из ее сочинений? .. У нее есть очень хорошая книга — «Мельница во Флоссе». Есть и русский перевод. Это повесть о ее детстве. Так хорошо написана, просто читаешь — и сердце радуется! И, понимаешь, Ковалевская, такая горячая и сердечная, должна была любить писателя, который написал такую хорошую книгу о детстве. Вот как…
— Да. Повесть хорошая… — ответил дедушка. — Ну, а я от себя лично предлагаю — продолжать нашу одночеркальную… как выражается Никита, или это ты, Лева, придумал? .. конференцию.
— Принято! — ответила Веточка.
— Убери ты свою коричневую ногу!.. — неожиданно раздалось из-под стола. — Вот он, оказывается, где мой карандашик!
И Вовка радостно вылез из-под стола с зелененьким карандашиком в руках.
— Теперь можно начинать! — торжественно заявил он. — Все готово!
— Да уж действительно больше нечего дожидаться… — согласился дед. — Ну, Никита, вступай в свои обязанности.
— Открываю заседание конференции!—заявил Никита, постучав косточками пальцев по столу. — Прошу товарищей занять места. Мы остановились прошлый раз на рассмотрении вопроса об изъятии путей из данной системы с целью превращения ее в дерево. Докладчиком по данному вопросу конференция выдвинула доктора Одночеркальных Наук и заслуженного почетного культурника всей Тускарии, дедушку Тимофея Иринарховича! Его слово.
Взрыв дружных рукоплесканий покрыл это витиеватое начало второго заседания Тускарийской конференции.
— Благодарю за оказанное доверие, — отвечал дед в тон Нике. — Приступаю к докладу. А все ли знают, о чем идет речь?
— Мне Наташа все рассказала! — заявила Веточка.
— Начертим для начала какую-нибудь систему путей. Вот тут у нас семнадцать путей и одиннадцать узлов. Если я начну превращать эту систему в дерево, изымая пути, то узлов у меня останется
столько же — я ведь их не трогаю! — а путей, как мы уже заметили раньше, будет на единицу меньше, чем узлов, то есть не одиннадцать, а только десять. Сколько же я всего изъял путей? У меня их было семнадцать, а теперь осталось десять. Следовательно, я изъял семь. Ясно, что, для
