довольно скоро. Вид у них был какой-то странный, замысловатый и даже заговорщический. Они важно переглядывались друг с другом, делая какие-то таинственные знаки. Вовка принялся искать свой зелененький карандашик, который он за эту неделю терял уже два раза.
— Ведь вот здесь был! — сказал Вовка с огорчением. — Только что был!..
Тут Вовка, став на четвереньки, открыл дверь на террасу, чтобы было на полу посветлее, но остановился, поднял голову и, не вставая, сказал не очень громко:
— Ползет чудо. ..
— Что за чудо? — спросил дед.
— Босое, четвероногое, и с него льется вода.
Мальчики бросились к двери смотреть на чудо, но из садика раздалось фырканье, сдержанный хохот, шлепанье босыми ногами по лужам, а затем появилось и само «чудо». Это был широкий синий дождевой плащ, а из-под него были видны босые ноги, целых четыре, и загорелая ручонка, которая держала тапочки.
— Эге!— сказал дед. — А как сие надлежит разуметь?
Но «чудо» уже вскочило на ступеньки террасы. Огромный плащ свалился, и показались раскрасневшаяся Наташа и незнакомая девочка, небольшого роста, курносенькая, немножко бледненькая, но с очень веселыми серенькими глазками.
— Привет всей честной компании!—сказала Наташа, кланяясь дедушке и надевая тапочки. — А я привела мою подругу. Ее зовут Веточка Богданова.
— Веточка? — повторил с удивлением Вовка.
— Виктория, — объяснила Наташина подруга, приглаживая сбившиеся под тяжелым плащом волосы. — Мама меня звала Веточкой, так оно и осталось.
— «Звала»? — переспросил дед.
— У нее нет мамы, — сказала Наташа. — Фашисты ее угнали, и так она там где-то и погибла.
— Да,— подтвердила Веточка, — даже и не узнали где…
— А ты с кем же? — спросил Тимофей Иринархович.
— У меня только бабушка. Ну, потом… вот еще есть подруга Наташа… Мы решили, что вы все сидите дома, ну и пришли к вам в гости.
— Превосходно! — сказал Лева. — Правильно придумали. А мы собираемся как раз продолжать нашу одночеркальную конференцию. .. про мосты, про деревья…
— Это то, что ты рассказывала? — обратилась Веточка к Наташе.
— А Веточке будет интересно? — спросил Ника.
— Ну да! .. — ответила Наташа, кивнув подруге, а потом сказала Нике: — Отчего же нет? Мы в одном классе… И вместе даже читали про Софу Ковалевскую. А ты знаешь, как Софа стихи любила? У нее даже отняли хрестоматию, потому что она — ну, когда маленькая конечно! — только и делала, что ходила по залу и читала лермонтовского «Мцыри» вслух! Она и сама стихи писала.
— Как же можно Лермонтова не любить? — сказала Веточка. — Помнишь, Наташа, как это у него сказано про одинокую гробницу?
— Это из Байрона, —заметил Ника.
— Мы про Байрона с Наташей тоже недавно вспоминали, — заявил Лева, — то есть про дочку его, Аду… Дедушка, ты не знаешь, что это
